#1. О том, от чего уже тошнит

Честно говоря, «дизайнеры» уже просто изнасиловали традиционные узоры. Уже тошнит от топорной работы, обилия войлока и узоров, смысла которых они не знают. Этника – это ведь не только войлок и узоры. Это натуральные ткани, на-пример, тонкий кашемир или мешковина, арканы, абстракция. Не то, чтобы я не люблю узоры. Я люблю их. Просто нельзя же пихать их везде и всюду.

#2. О телепроекте

Для того, чтобы запустить идеальный телепроект, нужен опыт. Я не скажу, что последняя программа была идеальна, это был мой первый опыт. Я не прошу снисхождения, мол, я же в первый раз, будьте добры, не критикуйте меня. Нет, что вы. Я люблю критику, особенно если она адекватна. Это был первый шаг, но я постараюсь, чтобы в следующем сезоне было лучше. Для того, чтобы программа получилась, нужны не только таланты – модные блогеры, дизайнеры, модели, но и операторы, монтажеры и финансы.

#3. О том, что вовремя вспомнила

Меня восхищает Louis Vuitton. Работы этого бренда – это искусство, это не одежда, а кино, рассказы, картины. Когда я была в парижском магазине Louis Vuitton, была готова бросить все и остаться работать в этом бутике хотя бы уборщицей, лишь бы быть ближе к этому совершенству. И я бы осталась. Вовремя вспомнила, что у меня, вообще-то, дочь есть, и вернулась домой.

#4. О том, почему билет в Париж лучше, чем машина

Нашим местным дизайнерам не хватает образования, ведь они могут учиться только на кафедрах местных университетов – КАСИ, Политех, Славянский. Но этого мало, им нужна какая-нибудь реальная школа мод. А поехать учиться азам дизайна и моды в Лондон дороговато, знаете ли. Нужен меценат или помощь государства. В этом плане работников индустрии красоты – дизайнеров и стилистов – постоянно дискриминируют.

Государство готово послать за границу на повышение квалификации отличника юриста или экономиста, но не отличника-дизайнера, хотя бы одного. Да и сами студенты и представители этой индустрии могли бы постараться, вместо того, чтобы покупать машину, можно поехать в Париж или Лондон и набраться опыта.

#5. О немодной мафии

Версаче начал свой путь на деньги мафии, которая потом потребовала у него мзду. Нам это не грозит. Наша мафия модой не увлекается. А собственно, чего ждал Версаче? Безвозмездной помощи? Именно поэтому я никогда не просила и не принимала чью-либо помощь. Я все делаю сама.

#6. О том, как ушла

Я выучилась на дизайнера и год работала, шила вещи. Индивидуального пошива тогда не было, мы шили по лекалам одно и то же, на поток. Мне это не нравилось, я люблю индивидуальный подход. Через год я возненавидела дизайн и ушла. Близким это не нравилось, а я ушла, пришла в обычную парикмахерскую и стала стричь людей. Мне говорили: «Что за работа? Парикмахерша. Это не работа». А мне это принесло известность. Сейчас я успешна и как дизайнер, и как стилист.

#7. О женщине в телевизоре, которая на лет 10 старше и много полнее

Чаще всего меня спрашивают, почему я такая большая в телевизоре? Я в обычном-то телевизоре выгляжу полной, а на широкоэкранном вообще, наверное, весь экран занимаю. Однажды ко мне в салон зашла женщина, которая начала громко меня обсуждать. Она сидела рядом и спрашивала у мастера: «Ваша хозяйка Молдошева, да? Почему бы ей не похудеть? Она такая большая. Ей, наверное, лет 50, да?». Она меня даже не узнала, а когда я сказала, что это я, она отмахнулась со словами: «Да что ты врешь, ты, конечно, похожа на нее, но она лет на 10 тебя старше и намного полнее». Когда она все-таки поняла, что это я, она долго возмущалась, что телевидение так плохо меня показывает.

#8. О пластических операциях

Одна женщина, сколько я ее помню, всегда делала себе пластику. Клялась мне, что обманет старость. Да вот как-то особо не получилось, даже хуже стало. Кожа перетянутая, а из-за постоянных подтяжек на шее тромб образовался. Другое дело, когда пластика во благо, например, ребенок родился с волчьей пастью или заячьей губой, а врач делает операцию, буквально кроит человеческое лицо. Тогда это шанс на обычную жизнь, нормальную, как у всех. Если у меня появятся морщины, я сделаю себе укол ботокса в этом нет ничего плохого. Наверное, если очень понадобится, и пластику сделаю. А зачем ходить морщинистой? Моложе не стану просто буду ухоженной.

#9. О том, как Ленину молилась

СССР насаждал идеалы, в которые мы свято верили. Помню, как в детстве убеждала подругу, что наши отцы – не наши отцы, потому что нам сказали, что «Ленин – наш отец»! Мне было 8 лет, мы с ней стояли у водохранилища, похожего на купол. Я сказала, что это – мавзолей, где захоронен «Наш отец Ленин», мы сели на колени и начали молиться: «Ленин, Ленин…» И крестились при этом.

#10. О своих метаниях

90-е годы многих поломали. Союз распался, ушла идеология, атеизм. Я долго металась, не зная, во что мне верить. Мне было лет 26. Я была в мечети, была в церкви, даже с баптистами разговаривала, но спокойствия не было. А потом просто поняла, что Бог – он у каждого в душе, и вовсе не важно, в какую религию человек верит. С этого самого момента я нашла себя, начала творить.

#11. О том, что кажется красивым, но таковым не является

Меня удивляют девушки, накрашенные как на тропу войны, и думающие, что так они выглядят красиво. Макияж – он как пластические операции, если увлечься – то все время кажется, что чего-то не хватает. Им все время хочется еще чуть-чуть – подкраситься, ресницы приклеить, переделать нос, сделать европейское веко, накачать губы…

#12. О черных губах и пупке

Я сама, конечно, в молодости пыталась выделиться. Когда мне разрешили краситься, я выглядела как фрик. Любила красить губы черным карандашом. Сейчас я не понимаю – зачем? В студенчестве у меня была кличка – индианка. Когда я красилась, то брала за пример макияж индийских актрис, мне только точки во лбу не хватало. Когда было модно ходить с открытым пупком, я вырезал дырку на кофте на уровне пупка. Это было очень странно.

У меня не бывает краткосрочных планов. Все расписано, как минимум, на год вперед. Я знаю, что я буду делать в ноябре, феврале и даже следующим летом.