Три часа ночи. А я не сплю. Сижу и разглядываю ладонь. В ней скопилась странная жидкость, накапавшая из моего носа. Без вкуса и запаха. На кровь не похоже. В свете ночника она кажется расплавленным золотом. “У меня вытекают мозги, – бросает в холодный пот, – и как теперь с этим жить?”. Пуститься в экзистенциальные размышления мешает сигнал SMS От начальства: “Через час будь в аэропорту. Приезжает агрегат. Встретить, снять. На 6:00 бокс+синхрон. Потом – сюжет”.
текст: Юлия Кулешова
10.00. Глаза слипаются. На автопилоте спускаюсь из монтажки к лифту. Мой труд уже в эфире. Мозг выдает анонсы сновидений. Вдруг над самым ухом гаркает шеф-редактор:
– О! Ты еще здесь! Срочно надо на прессуху. Больше некому. Все на заданиях. Как сделаешь, можешь ехать домой отсыпаться.
12.00. В лифте информагентства известный политолог любуется моим блокнотом, после чего недобро улыбается и полувопрошает-полуутверждает:
– Это самый правдивый канал? – звучит как оскорбление.
– Почему же? – смущаюсь.
– Ну, если это так и есть, – довольный своей гениальной репликой, гордо удаляется, добивая примерно такой фразой: “Вы не виноваты, что вы такие какашки. Вы просто продаетесь не тому”... Бесит! Правда – это такая относительная вещь, что просто не может быть единственной. Есть одно событие, из которого вытекает несколько правд – в зависимости от того, под каким углом, с какой стороны, в каком ракурсе на это событие смотреть. Одни и те же факты можно подать разными способами. От направления подачи будет зависеть та или иная “правда”. Все это прописные истины. Но почему-то каждый раз находятся люди, требующие подать им ПРАВДУ. На самом деле они хотят, чтобы им сказали то, что они желают услышать. Туда же затертую всеми объективность.
SMS от шефа опять лишает радости думать: “Возьми синхрон политолога. Он был на прессухе”. Твою ж за ногу! Политолог, зараза такая, уже выезжает за ворота. Кричу, топаю, размахиваю блокнотом, на что мне делают ручкой и скрываются за поворотом.
Черт! Все равно он не любит наш канал. Риторически вешаюсь ему на телефон и получаю ожидаемое: “Абонент не доступен, или отключен…”
13.00. Без надежды, эксперимента ради, жму кнопку вызова лифта. “Да, конечно, – воодушевленно улыбаюсь начальнику. – Я поеду туда. Сниму пожар, а на обратном пути заскочу еще на митинг. Мне не трудно”.
– После можешь ехать домой отсыпаться, – благодушно разрешает шеф.
15.00. Кассета с отснятым пожарищем, завернутая в мой сопроводительный текст, уехала с нашим водителем. Я же мерзну на митинге, пока оператор делает подсъемки.
17.00. Лифт радушно распахивает передо мной двери. Уже почти переступаю его порог, когда шеф-редактор деланно изумляется, хватая меня за руку:
– О! Ты еще здесь? Там один мужик рысь себе в качестве домашнего питомца завел. Ты же любишь животных? Бантик в итоговый выпуск позарез нужен.
18.00. Едем на съемки. За окном проносится город. Люди. Они уже идут домой. Кто-то радостно и чуть ли не вприпрыжку, кто-то – едва волоча ноги. Для многих из них рабочий день уже закончился. Для некоторых он только начинается. Для нас он не заканчивается никогда. Ведь даже когда мы спим, что-то происходит. В три часа ночи тебя могут поднять с постели и отправить куда-нибудь к черту на куличики. Ага, медиа не спит.
22:00. С чувством выполненного долга, с остывающим адреналином в крови, иду в свой кабинет.
– Юль, ты все успела? – сбивает сонный настрой мужской голос из телевизора. Вздрагиваю. Невольно вспоминаются те эпизоды из “Media Sapiens” Минаева, где герой общался с телевизором. И все бредовые и вместе с тем гениальные идеи приходили из вот этого ящика с движущимися картинками. Криво улыбаюсь. По телевизору идет какой-то сериал. Да уж, надо пропить успокаивающие. Кстати, я так и не сходила к врачу. Что там с моими мозгами? А, может, после сегодняшней погони за новостями у меня больше нечему вытекать?
