Ты гордишься тем, что ты либеральный отец, потому что ребенок спит без одеяла, пьет ледяной сок, играет в iPad и ест исключительно суши, суп мисо и зеленые салатики.
Ты никогда не готов стать отцом. Не готов, даже когда живот твоей второй половины становится больше твоего, и все изматывающие баталии по выбору имени, наконец, подходят к концу. Не готов, когда тебя водят по детскому магазину, и ты уже полностью вовлечен в выбор пеленок и бутылочек. Ты не готов даже тогда, когда мчишься в клинику по ночному городу, игнорируя все пэдэдэ. Уже на месте, держа за руку женщину, которую ты перестал узнавать, ты поймешь связь между глаголами «материться» и «стать матерью». А потом, всегда внезапно, неожиданно и бесповоротно, ты становишься отцом.
Мне нравится думать, что я сам родил мою старшую дочку. К сожалению, это не так. Но зато я был первый, кто взял ее на руки и провел с ней наедине первые полчаса ее жизни. Тогда мы с ней о многом поговорили и о многом договорились. С тех самых пор у нас с ней соглашение. Со второй дочерью, я уверен, мы тоже договоримся. По крайней мере, мне нравится так думать. А что еще остается делать, когда ты узнаешь свой взгляд и принципиальную упертость в глазах младенца, или каждый раз умиляешься, как маленькая рука хватается за твою, когда надо переходить дорогу.
Но ты и тогда не будешь готов, потому что сам еще ребенок. Дома и на работе тебя ждут твои любимые игрушки, и на новый мультик Pixar или последнюю серию Гарри Поттера ты ведешь ребенка, только потому что это интересно тебе. И ты будешь придумывать себе дела на работе в пятницу вечером, чтобы успеть на очередное заседание виски-клуба. Походы на утренник в садик, собеседование в школу и представление детей коллегам – все это, скорее, еще одно приключение, чем осознание отцовства.
Ты гордишься тем, что ты либеральный отец, потому что ребенок спит без одеяла, пьет ледяной сок, играет в iPad и ест исключительно суши, суп мисо и зеленые салатики. А еще пытается говорить на четырех языках и декламирует депрессивную Ахматову. На выбор гардероба уходит по утрам полчаса, потому что юбочка должна быть в тон колготкам, и ободочку, которых в момент последней инвентаризации насчитывалось три десятка. Иногда ты вспоминаешь, что надо повоспитывать ребенка, отбираешь iPad и покупаешь “Ну, погоди!”
А потом, она приведет прыщавого мальчика и скажет, что хочет замуж. И то ружье, что ты когда-то грозился купить, уже не поможет. И ты будешь сидеть на свадьбе, и делать все возможное (то есть много-много пить), чтобы сдержать слезы. Ты, наконец, готов быть отцом, но уже поздно. Так Не повезло твоему второму ребенку.
Поэтому я не буду терять ни минуты. И мне не стыдно вальсировать с грудной дочей на кухне под глупые романтичные баллады, брать детей в самые дальние перелеты, показывать сокровища Лувра, когда им нет и двух лет, петь громко песни в машине с открытыми окнами и чувствовать себя, как рыба в воде, в отделах детской одежды западных моллов. Буду продолжать вешать на стене в офисе сомнительные достижения в изобразительном искусстве, радоваться первым пятерками и скрывать отметки за плохое поведение от мамы. Я буду злиться за то, что дети не поели в гостях, и все равно варить пельмени в час ночи. Когда вырастут, я буду пытаться взломать их аккаунты на Facebook, и ходить следом по ночным клубам. А если решат уехать на учебу за рубеж, буду искать работу поблизости.
И еще. Я буду рыдать навзрыд на свадьбах моих девочек. И мне наплевать, что скажут.
Текст: Жоомарт Ормонбеков
