#A
Акшакак!
#Б
Браслет, в котором мама была на похоронах, я изготовил так: я преобразовал последнее папино сообщение на автоответчике в азбуку Морзе и использовал небесно-голубой бисер для тишины, темно-бордовый – для пауз между буквами, фиолетовый – для пауз между словами, а длинные и короткие участки лески между бусинами – для длинных и коротких гудков, которые вообще-то называются импульсами, кажется, или типа того. Папа бы точно знал. Я провозился с браслетом девять часов и сначала хотел подарить его Сонни – бомжу, которого иногда вижу у входа в “Альянс Франсез”, потому что у меня из-за него гири на сердце, или, может быть, Линди – опрятной старушке, которая водит бесплатные экскурсии по музею естественной истории, чтобы стать для нее особенным, или просто кому-нибудь в инвалидной коляске. Но вместо этого я подарил его маме. Она сказала, что лучшего подарка в жизни не получала.
#В
Вы много ругательств знаете? – “Кое-какие знаю”. – “Мне не разрешают ругаться”. – “Облом”. – “Что значит “облом”? – “Досада”. – “Вы знаете, “какашка”?” – “А это разве не ругательство?” – “Нет, если сказать задом наперед – “акшакак”.
#В
Вы? Правда? Любите? Нью-Йорк?” Он сказал: “Нью Йорк?” Я сказал: "Ваша Майка”. Он посмотрел на свою майку. Я показал на N и сказал: “Нью”, а потом на Y и сказал: “Йорк”. Он выглядел озадаченным или смущенным, или удивленным, или даже рассерженным. Я не понимал, какое чувство им владеет, потому что не владел языком его чувств. “Я не знай Нью-Йорк. По-китайски ny означает “ты”. Я думай: “Я тебя люблю”. Только тогда я заметил плакат “I♥NY” на стене и флажок “I♥NY” над дверью, и посудные полотенца “I♥NY”, и контейнер для ланча “I♥NY” на кухонном столе. Я спросил: “Тогда почему вы всех так сильно любите?”.
#Г
Гуголплекс?” – “Гугол в степени гугол”. – “Гугол?” – “Это единица с сотней нолей”
#Е
Если заглянуть в словарь на слово “оборжацца”, то там будет ваша фотография.
#Ж
Жутко.
#З
Зыкинские мелодии.
#И
Из всех животных люди – единственные, кто краснеет, смеется, верит в Бога, объявляет войну и целуется губами. Следовательно, чем больше мы целуемся губами,ёёЦ тем больше в нас человеческого.
#К
Короче, самое крутое, что я вычитал в National Geographic, – это что число людей, живущих сейчас на земле, больше, чем число умерших за всю историю человечества. Другими словами, если все одновременно захотят сыграть “Гамлета”, кому-то придется ждать, потому что черепов на всех не хватит!
#Л
Лежа на кровати, я изобрел специальную дренажную систему, которая одним концом будет подведена под каждую подушку в Нью-Йорке, а другим соединена с резервуаром. Где бы люди ни плакали перед сном, слезы всегда будут стекать в одно место, а утром метеоролог сообщит, возрос или опустился уровень воды в резервуаре слез, и всем будет ясно, сколько гирь у ньюйоркцев на сердце. А как насчет небоскребов для мертвецов, сконструированных глубоко внутри земли?
#М
Мне даже “кисонька” нельзя говорить, если только речь не идет о настоящей кошке.
#Н
Нам нужны громаднейшие карманы – такие, чтобы в них умещались наши семьи, и наши друзья, и даже люди, которых нет в наших списках, незнакомые, которых мы все равно хотим защитить. Нам нужны карманы для муниципальных округов и целых городов, карманы, способные вместить всю Вселенную. <…> Но я знал, что карманы не бывают такими большими. В конце концов, все потеряют всех.
#О
Обалдеть!
#П
Провел один довольно-таки обалденный эксперимент, попросив Фелиза весь год собирать пыль из нашей квартиры в отдельный пакет. Потом я его взвесил. Он весил 51 килограмм. Потом я подсчитал, что семьдесят процентов от 51 килограмма – это 35,7 килограмма. Я вешу 34,5 килограмма, или 35,3, если в мокрой одежде. Это, конечно, ничего не доказывает, но прикольно.
#С
Cтранно, что количество умирающих людей все также растет, а Земля, несмотря на это, сохраняет свои размеры; значит ли это, что однажды не будет даже комнатки, чтобы кого-то похоронить?
#Т
Ты чо?
#У
Упож енм ижилоп, акшакак.
#У
Упрячу свои чувства поглубже внутрь. Не буду их демонстрировать. Если потекут слезы, пущу их по изнанке щек. Если кровь, – получится синяк.
#Ф
Факт дня: в Якутии, которая в Сибири, так холодно, что воздух при выходе потрескивает и замерзает, и это называется шепотом звезд. В жуткий мороз города окутаны туманом от дыхания людей и животных.
#Х
Хотите вы, допустим, подняться на девяносто пятый этаж, нажимаете на кнопку 95, и к вам подъезжает девяносто пятый этаж. Это может жутко пригодиться, потому что если вы на девяносто пятом этаже, а самолет врезался ниже, здание само опустит вас на землю, и никто не пострадает, даже если спасательный жилет из птичьего корма вы забыли в этот день дома.
#Ч
Что если натренировать собак-поводырей вынюхивать бомбы, чтобы они стали собаками-повонюхбомбодырями? Тогда слепым можно будет платить за то, что они за ними ходят, и они почувствуют себя полноправными членами общества, а заодно и терактов можно будет не опасаться.
#Ч
Что если воду, которая льется из душа, обрабатывать специальным раствором, который бы реагировал на сочетание таких вещей, как пульс, температура тела и мозговые колебания, чтобы кожа меняла цвет в зависимости от твоего настроения? Когда ты жутко возбужден, кожа будет зеленеть, а когда рассержен, само собой, краснеть, а когда у тебя на душе акшакак, – коричневеть, а когда тебя осенило, – синеть. Все бы сразу видели твое самочувствие, и мы были бы осторожней друг с другом, потому что не будешь же говорить девочке с фиолетовой кожей, что тебя достали ее опоздания, но зато обязательно хлопнешь розового приятеля по плечу и скажешь ему: “Поздравляю!”
#Э
Это папа? Возможно. Но даже если не папа, то все равно человек. Я вырвал эти страницы. Я сложил их в обратном порядке: последнюю – сначала, первую – в конце. Когда я их пролистал, получилось, что человек не падает, а взлетает. Если бы у меня еще были снимки, он мог бы влететь в окно, внутрь здания, и дым бы всосался в брешь, из которой бы вылетел самолет. Папа записал бы свои сообщения задом наперед, пока бы они не стерлись, а самолет бы долетел задом наперед до самого Бостона. Лифт привез бы его на первый этаж, и перед выходом он нажал бы на последний. Пятясь, он вошел бы в метро, и метро поехало бы задом назад, до нашей остановки. Пятясь, папа прошел бы через турникет, убрал бы в карман магнитную карту и попятился бы домой, читая на ходу “Нью-Йорк таймc” справа налево. Он бы выплюнул кофе в кружку, загрязнил зубной щеткой зубы и нанес бритвой щетину на лицо. Он бы лег в постель, и будильник прозвенел бы задом наперед, и сон бы ему приснился от конца к началу. Потом бы он встал в конце вечера перед наихудшим днем. И припятился в мою комнату, насвистывая I am the Walrus задом наперед. Он нырнул бы ко мне в кровать. Мы бы смотрели на фальшивые звезды, мерцавшие под нашими взглядами. Я бы сказал: “Ничего” задом наперед. Он бы сказал: “Что, старина? “ задом наперед. Я бы сказал: “Пап?" задом наперед, и это прозвучало бы, как обычное “Пап”.
#Я
Я мог бы научить анус разговаривать, когда пержу. А если б захотел отмочить жуткую пенку, то научил бы его говорить “Не я!” во время запредельно ядерных залпов. А если б я дал запредельно ядерный залп в Зеркальном зале, который в Версале, рядом с Парижем, который, само собой, во Франции, то мой анус мог бы сказать: “Се n'étais pas moil”
Текст: Джонатан Сафран Фоер
